"Земля — огромный помидор, а солнце еб*ный фанарь! Я ненавижу помидоры, а от света таю..." ©
бредим-с, товарисчи, да да х)
Автор: Herr Schuldich
Фандом: Deathstars
Пейринг: Whip/Cat
Жанр: angst, romance, AU, POV
Категория: slash
Summary: 7 разных историй, никак не связанных между собой.
Disclaimer: о на что я лапки свои протянул *стыдно*
От автора: странно вышло. Я не думал, что получатся вот такие вот отрывки, связанные между собой только смертью, героями и любовью.
Вообще, все это сначала замышлялось как сонгфик под Земфиру и ее «Любовь как случайная смерть». Но вышло так, что эта песня стала саундтрэком к первой смерти.
Надеюсь, что вам понравится.
Warning: OOC, homosexuals
click2read
Смерть первая.
Стокгольм.
Zемфира — Любовь как случайная смерть
Окружить себя сладким, забиться в угол и беззвучно реветь, мешая на пальцах соль слез и сладость шоколада с карамелью.
И так всю ночь.
А на утро приводить себя в порядок - внутренне и внешне, - и бежать на учебу.
И снова и снова сталкиваться с этим человеком на улице.
Он стоит в дорогом пальто, с очками в черной металлической оправе. У него черные волосы до плеч и надсмехающаяся улыбка. Воздух рядом с ним пахнет сладковато и дразняще. Еще рядом с ним есть секретарша, чьи тонкие когтистые пальчики он всегда целует при встрече.
Этот человек элегантен всегда.
Не чета тебе, Эрик.
Ты всегда в потертых джинсах, черной футболке, кроссовках и косухе. С папкой с рисунками подмышкой. Вечно взъерошенный, вечно ярко накрашенный, вечно нервно курящий.
Пробегаешь мимо, вдыхая запах парфюма, ловя взглядом каждое отточенное самоуверенностью движение. Сидишь на лекциях, витая в облаках. Рыдаешь по ночам, ломая пальцы.
Пишешь письма матери.
Лжешь каждой строчкой, каждым словом. Каждый звук - ложь, каждый знак - ложь, каждое междустрочье - чистейшая, отборнейшая ложь.
Ты научился врать не только окружающим, но и себе. Прятать сердце так глубоко, что оно даже пискнуть не может из-под груды обязанностей, повешенных на него.
-Хелло, меня зовут Эрик Бакман, мне 20 лет.
-Хелло, Эрик!
-Я влюблен в совершенно незнакомого мужчину и не знаю, что с этим делать.
Меня никто не понимает.
Я кричу, но меня никто не слышит.
Я захлебываюсь в рыданиях, но никто не поможет.
Я медленно умираю от безнадежной любви, но никто этого не знает.
Когда-нибудь меня найдут в моей однокомнатной квартире с остановившимся сердцем.
Это может случиться. Я ходил к врачу на обследование. Стенокардия. Я лечусь, но сердце сдает под натиском сладкого, сигарет и кофе, стрессов и выматывающих ночных слез.
Когда-нибудь меня найдут с остановившимся сердцем и сжатыми в кулаки ладонями.
Я не успею оставить ни предсмертной записки, ни завещания.
Лишь на столе будет лежать недописанное письмо матери, где каждая строчка — крик о помощи и ложь:
«Хай, ма! У меня отлично. Учусь, иду на красный диплом, здоровье великолепно. Кажется, нашел себе любовь всей жизни. Она красивая, только я не знаю, как к ней подойти.
Может, ты подскажешь, мам?..»
Смерть вторая.
Санкт-Петербург.
Deathstars - Chertograd
Он вылетает из отеля, как будто фанатов не боится, и подкидывает в воздух снег.
-Эрик, а ну стой!
-Вип, отвали! - заливистый смех. Такой, что губы расплываются в усмешке. Снег оседает на волосах. Погодная перхоть, чтоб его.
-Не дерзи, котенок.
-Не лезь, маньяк.
Парирует с такой нахальной улыбкой, что хочется взять и врезать. Или поцеловать, стирая с губ дразнящее выражение.
Неплохая идея.
У его губ вкус сигарет и мятной жвачки. У его волос мягкая, шелковистая структура. У его тела кошачья гибкость и плавность.
Кэт. Его Кэт.
Ему подходит этот город с красивыми дворцами и современными бандами скинхэдов, панков и других неформалов, выходящих на улицы ночью.
Он, наверное, когда-нибудь сможет полюбить Кэта также, как и этот город.
Когда научится любить не только себя. Эгоистично и смешно, но по-другому Вип пока не умеет.
Он не может любить Кэта. Не может отвечать ему взаимностью.
Он целует его, когда захочет сам. Он обнимает его, когда ему самому нужно. И уж, конечно, не спрашивает о чувствах «принцессы», когда идет и спит с какой-нибудь женщиной.
-Хелло, зовите меня просто - Вип. Мне уже 31 год.
-Хай, Вип!
-Я законченный ублюдок и мне это нравится.
Когда-нибудь он устанет ждать от меня ответной любви и возненавидит.
Это почти что смерть.
Потому что, в тот момент, когда котенок бросит мне в лицо три своих слова - 'я', 'тебя' и 'ненавижу', - я пойму, что я его люблю.
Ведь в нашей жизни всегда так, сколько не смейся.
Что имеем - не храним, потерявши - плачем.
Я буду сходить с ума от ненависти в его голубых глазах.
Я буду рвать свои губы в кровь, потому что прикосновения к нему на концертах будут напоминать мне о собственной глупости.
Я буду сдыхать в кипящей лаве ревности, смотря, как он целуется с каким-нибудь другим мужчиной.
Я просто буду винить себя за эту глупость до конца жизни. Лет 60ти этак. Или 70ти.
До скольки живут рокеры? До 40-50ти?
Значит до 40-50ти лет я буду мучить себя своим эгоцентризмом. А потом, в один прекрасный вечер напьюсь и повешусь.
Не выдержу своих мыслей.
И отсутствия дорогого человека рядом.
Смерть третья.
Амстердам.
Ideя Fix - Психосны
Глубокий затяг. Мир плывет, окрашивается в какие-то необычные цвета.
Выдыхаемый дым почему-то красного цвета. Такой насыщенно-красный, как кровь.
-Хей, привет! - хлопок по плечу. Он почти что вываливается в распахнутое окно, на котором сидел.
-Берг, сука мать твою! Я же чуть не вывалился!
-Куда ты вывалился? - мужчина садится рядом и обнимает за пояс. В кольце рук так тепло и уютно, что хочется смеяться.
-Туда вывалился, - махает рукой в окно, за которым плывет бардовый закат, окрашивающий комнату и дым, висящий в ней, в алый цвет.
Снова затяжка, запрокинутая улыбающаяся голова, снова алый дым, выдыхаемый вверх.
-Микке...
-Я тебя люблю, знаешь об этом?
-Знаю.
-А ты меня?
-И я тебя.
-Берг... - шепот и прищуренные глаза. Губы, касающиеся чужих, шершавых, улыбающихся губ.
Так сладко-сладко и нежно.
-Хелло, меня зовут Микке. Микке Ларссон.
-Хелло, Микке.
-Я наркоман, и я не знаю, существует ли человек, которого я люблю.
Он появляется каждый раз, когда я курю.
Берг.
Причем, весь мир плывет и плавится, меняет цвета, как хамелеон, а Берг остается неизменным.
Я не знаю...правда он или галлюцинация.
Плод моего больного воображения или сладко-серая реальность.
Он всегда приходит и хлопает меня по плечу.
Когда-нибудь, когда я буду обдолбаным в хлам, я все-таки упаду. В бардовый-желтый-зеленый-фиолетовый закат за окном.
Меня найдут под окнами, распластавшимся на асфальте с обожженными стлевшим косяком пальцами и распахнутыми стеклянными глазами.
Подо мной будет лужа крови, а руки и ноги будут вывернуты под неестественным углом.
Но я буду улыбаться.
Потому что я летал.
Не один.
А с ним.
Смерть четвертая.
Лондон.
Noize MC - Выдыхай
-Эрик, пожалуйста, не надо.
Молчание. Незаметный шаг вперед. Он поворачивается лицом, раскидывает руки в стороны.
-Какое тебе дело? Какое тебе вообще дело до моей жизни?
Часы бьют полночь. Город под ногами мигает и греет желтым светом уличных фонарей.
-Я все-таки надеюсь, что я часть твоей жизни.
-Надеешься?.. Как бы я хотел уметь надеяться...что я...нужен ей...
-Эрик...не надо...
Еще один осторожный шаг вперед. Как в детстве, когда ты ловил голубей. Один, второй, осторожно, неслышно.
Чтоб не вспугнуть, чтоб птица не упорхнула, испуганная твоими действиями.
-Не приближайся!
-Эрик... У меня никого кроме тебя нет...
-И что?
-Не прыгай...
-Я не могу так больше... Я ей не нужен...
-Эрик... Нет... Прошу...
Еще один шаг, прыжок...и не успел.
Парень шагнул назад, в воздух ночи и желтых фонарей.
Тело упало.
Птица-душа упорхнула.
-Хелло. Я не хочу знать своего имени.
-Хелло. Почему?
-Я не успел сказать: «Люблю...»
Я просыпаюсь каждую ночь от кошмаров.
Я кричу и плачу.
И не верю.
Человек, оборвавший свою жизнь, обрывает вместе с ней еще сотню других.
И я не верю.
Не хочу верить.
Пытаюсь воспринимать всю жизнь после того дня как дурной кошмар.
Дрожу, всхлипываю, кусаю руки.
Глотаю снотворное и засыпаю.
Пытаюсь проснуться, чтобы не переживать еще раз горький момент.
Но не могу.
И снова смотрю вниз на взлетающую стаю голубей.
Смотрю на переломанное тело и снова не верю.
И просыпаюсь с диким воем.
Я скоро сойду с ума.
Уже почти сошел.
У меня в комнате, в золотой клетке живет белый голубь.
Смерть пятая.
Берлин.
Би2 - Лунопарк
Мрачный серый город. Он дышит пылью и своей тяжелой атмосферой готических башен.
Город молчит.
Кэт молчит ему в ответ.
Он сидит в такси, сам не зная, куда едет. Таксист молчит — о хваленая немецкая толерантность!
Но мимо окна промелькнул парк аттракционов. Кэт хлопнул водителя по плечу, прося остановиться. Расплатился и вылетел из машины.
Сияющие огни, музыка, смех и визги. Они разрезают мрак своим праздничным настроением.
-Кэт!
-Андреас! - выдохнул смешок и кинулся навстречу мужчине в джинсах и футболке. Он счастливо смеется, прижимая к себе парня, целуя его губы, щеки.
-Либхен...
-Само такое! - заливистый смех.
Каждый год в одном и том же месте, в один и тот же час. Два смеющихся от счастья человека в празднике детства, среди палаток, аттракционов, людей и животных.
Каждый год.
Этот парк.
И два случайно влюбившихся, с уже сложившимися судьбами.
-Хелло, я Кэт. Меня так зовет...звал...
-Кто?
-Любимый.
Парк уже закрыт года этак три.
Я не видел Андреаса три года.
Сначала я был в шоке.
Потом сходил с ума от тоcки.
Потом просто смирился.
Я начинаю забывать.
Контуры его образа стираются из моей памяти.
Я начинаю забывать его привычки, походку, тепло рук.
Мягкость вечно-спутанных волос.
Расположение татуировок на крепком теле.
Я не знаю.
Но может...это и есть моя медленная смерть?
Ждать и забывать?
Смерть шестая.
Токио.
ПсиХея — Бесконечный стук шагов
Не спиться даже ночью.
Разъедает душу. Одиночество.
Медленно сходишь с ума в пустой темной квартире. Свет не горит, иначе можно будет увидеть свой кошмар рядом с собой.
Одиночество...оно такое серое и холодное, покрытое пятнами разложения надежды. Как труп.
Одиночество — это труп мечты.
В общество с одиночеством начинаешь медленно лишаться разума и разговаривать с игрушками, надеясь, что они тебе ответят хоть что-нибудь. Оно пахнет гнилью и жутко не хочется, чтобы оно тебя касалось.
И ты забиваешься в угол, обнимаешь колени. Дрожишь, не зная, чего бояться больше — темноты или трупа, разлагающегося в твоей душе.
Где-то наверху стучать шаги и горит свет. Три часа ночи.
Но в этом городе никогда не спят.
Этот город вечно бежит потоком людей-трупов.
Шаги на лестнице. Шаги наверху. Шаги в соседней квартире.
Толстые стены кажутся картонными. А шаги за ними — такими далекими.
Они бесконечны и бесполезны.
Также, как и надежды.
-Охайо, меня зовут Мей.
-Охайо, а меня Мика.
-Я одинок.
-Я тоже.
Я боюсь одиночества, оно такое...
…вечно лезущее, противное и бесконечное.
Оно лишает покоя и заставляет размышлять...
…ночи напролет, забиваясь в угол и боясь темноты...
...меряя шагами комнату и дрожа от яркого света.
Не сплю вместе с городом...
...слушаю его размеренное дыхание и чувствую...
...как душат непонятные слезы жалости к себе...
...а внутри все выжигает огнем...
...обиды.
Утром на работу, две ложки растворимого кофе в кружку, залить кипятком, потом бегом по лестнице, 7:00, уже опаздываю...
...в 7:05 выбегаю из квартиры, чтобы увидеть хотя б ы одного живого человека в этом городе...
...но...
...не успеваю...
Смерть седьмая.
Венеция.
Rammstein — Feuer und Wasser
-Are you sick?
Кивок, рука, прижимаемая ко рту, что-то теплое, текущее по пальцам. В темноте театрального зала не видно, но отчетливо понятно, что что-то темное.
-Too many alchool! Eric, darling, help the gentlemen to get some fresh air. What a mess!
Молодой человек рядом с женщиной отрывает взгляд от пьесы и поднимается.
Поддерживает за руку и выводит в холл театра.
-But, segnor, you are really sick, - выговаривает Эрик, завидев кровь, текущую по пальцам мужчины, капающую с подбородка за воротник черной рубашки. - Shall I take you to a hospital?
Мужчина отрицательно мотает головой и выдавливает из себя.
-Нет, не надо в больницу... В отель...такси...
-В Венеции нет такси. Только гандолы и моторные лодки. Вас надо отправить в клинику.
-Нет, лодку! Я хочу в отель. Там наверняка найдется врач. Прошу вас, только до лодки... Вам ведь надо вернуться...
-Зачем? - Эрик улыбается, взмахнув рукой с тонкими и длинными пальцами. - Марго подождет. Все равно не понимает ни черта по-итальянски. И пьеса скучная.
Последние слова парень произнес, помогая мужчине сесть в лодку.
-Как вас зовут, могу я спросить?
-Андреас.
Мужчина поллулежа разместился на двух креслах. Небо было звездное...много звезд...к самой воде спускались гирлянды разноцветных лампочек, и они казались горячими звездами, сорвавшимися с небес.
Под Мостом Вздохов какой-то тенор пел «Санта Лючия».
-Хелло. Меня зовут Андреас.
-Хелло, Андреас.
-Я болен туберкулезом и доживаю свои последние дни.
Может это и есть смерть?
Может, умирая, я слышу журчание воды и обрывки песен, смотрю на бесконечно-звездное небо и чувствую, как внутри меня умирают клетки легких, как я выхаркиваю их вместе с кровью?
А рядом это: «How are you feeling?»
Весьма благовоспитанный ангел-хранитель со слегка резковатым голосом. И зовут его...как же?..
Эрик.
Нет, пока это еще не смерть.
Пока я еще жив.
Пока я еще улыбаюсь звездному небу и черноволосому ангелу рядом с собой.
Я еще жив.
Автор: Herr Schuldich
Фандом: Deathstars
Пейринг: Whip/Cat
Жанр: angst, romance, AU, POV
Категория: slash
Summary: 7 разных историй, никак не связанных между собой.
Disclaimer: о на что я лапки свои протянул *стыдно*
От автора: странно вышло. Я не думал, что получатся вот такие вот отрывки, связанные между собой только смертью, героями и любовью.
Вообще, все это сначала замышлялось как сонгфик под Земфиру и ее «Любовь как случайная смерть». Но вышло так, что эта песня стала саундтрэком к первой смерти.
Надеюсь, что вам понравится.
Warning: OOC, homosexuals
click2read
«Здравствуй, мама, плохие новости:
Герой погибнет в начале повести.
И мне останутся его сомнения,
Я напишу о нем стихотворение...»
Герой погибнет в начале повести.
И мне останутся его сомнения,
Я напишу о нем стихотворение...»
Смерть первая.
Стокгольм.
Zемфира — Любовь как случайная смерть
Окружить себя сладким, забиться в угол и беззвучно реветь, мешая на пальцах соль слез и сладость шоколада с карамелью.
И так всю ночь.
А на утро приводить себя в порядок - внутренне и внешне, - и бежать на учебу.
И снова и снова сталкиваться с этим человеком на улице.
Он стоит в дорогом пальто, с очками в черной металлической оправе. У него черные волосы до плеч и надсмехающаяся улыбка. Воздух рядом с ним пахнет сладковато и дразняще. Еще рядом с ним есть секретарша, чьи тонкие когтистые пальчики он всегда целует при встрече.
Этот человек элегантен всегда.
Не чета тебе, Эрик.
Ты всегда в потертых джинсах, черной футболке, кроссовках и косухе. С папкой с рисунками подмышкой. Вечно взъерошенный, вечно ярко накрашенный, вечно нервно курящий.
Пробегаешь мимо, вдыхая запах парфюма, ловя взглядом каждое отточенное самоуверенностью движение. Сидишь на лекциях, витая в облаках. Рыдаешь по ночам, ломая пальцы.
Пишешь письма матери.
Лжешь каждой строчкой, каждым словом. Каждый звук - ложь, каждый знак - ложь, каждое междустрочье - чистейшая, отборнейшая ложь.
Ты научился врать не только окружающим, но и себе. Прятать сердце так глубоко, что оно даже пискнуть не может из-под груды обязанностей, повешенных на него.
-Хелло, меня зовут Эрик Бакман, мне 20 лет.
-Хелло, Эрик!
-Я влюблен в совершенно незнакомого мужчину и не знаю, что с этим делать.
Меня никто не понимает.
Я кричу, но меня никто не слышит.
Я захлебываюсь в рыданиях, но никто не поможет.
Я медленно умираю от безнадежной любви, но никто этого не знает.
Когда-нибудь меня найдут в моей однокомнатной квартире с остановившимся сердцем.
Это может случиться. Я ходил к врачу на обследование. Стенокардия. Я лечусь, но сердце сдает под натиском сладкого, сигарет и кофе, стрессов и выматывающих ночных слез.
Когда-нибудь меня найдут с остановившимся сердцем и сжатыми в кулаки ладонями.
Я не успею оставить ни предсмертной записки, ни завещания.
Лишь на столе будет лежать недописанное письмо матери, где каждая строчка — крик о помощи и ложь:
«Хай, ма! У меня отлично. Учусь, иду на красный диплом, здоровье великолепно. Кажется, нашел себе любовь всей жизни. Она красивая, только я не знаю, как к ней подойти.
Может, ты подскажешь, мам?..»
Смерть вторая.
Санкт-Петербург.
Deathstars - Chertograd
Он вылетает из отеля, как будто фанатов не боится, и подкидывает в воздух снег.
-Эрик, а ну стой!
-Вип, отвали! - заливистый смех. Такой, что губы расплываются в усмешке. Снег оседает на волосах. Погодная перхоть, чтоб его.
-Не дерзи, котенок.
-Не лезь, маньяк.
Парирует с такой нахальной улыбкой, что хочется взять и врезать. Или поцеловать, стирая с губ дразнящее выражение.
Неплохая идея.
У его губ вкус сигарет и мятной жвачки. У его волос мягкая, шелковистая структура. У его тела кошачья гибкость и плавность.
Кэт. Его Кэт.
Ему подходит этот город с красивыми дворцами и современными бандами скинхэдов, панков и других неформалов, выходящих на улицы ночью.
Он, наверное, когда-нибудь сможет полюбить Кэта также, как и этот город.
Когда научится любить не только себя. Эгоистично и смешно, но по-другому Вип пока не умеет.
Он не может любить Кэта. Не может отвечать ему взаимностью.
Он целует его, когда захочет сам. Он обнимает его, когда ему самому нужно. И уж, конечно, не спрашивает о чувствах «принцессы», когда идет и спит с какой-нибудь женщиной.
-Хелло, зовите меня просто - Вип. Мне уже 31 год.
-Хай, Вип!
-Я законченный ублюдок и мне это нравится.
Когда-нибудь он устанет ждать от меня ответной любви и возненавидит.
Это почти что смерть.
Потому что, в тот момент, когда котенок бросит мне в лицо три своих слова - 'я', 'тебя' и 'ненавижу', - я пойму, что я его люблю.
Ведь в нашей жизни всегда так, сколько не смейся.
Что имеем - не храним, потерявши - плачем.
Я буду сходить с ума от ненависти в его голубых глазах.
Я буду рвать свои губы в кровь, потому что прикосновения к нему на концертах будут напоминать мне о собственной глупости.
Я буду сдыхать в кипящей лаве ревности, смотря, как он целуется с каким-нибудь другим мужчиной.
Я просто буду винить себя за эту глупость до конца жизни. Лет 60ти этак. Или 70ти.
До скольки живут рокеры? До 40-50ти?
Значит до 40-50ти лет я буду мучить себя своим эгоцентризмом. А потом, в один прекрасный вечер напьюсь и повешусь.
Не выдержу своих мыслей.
И отсутствия дорогого человека рядом.
Смерть третья.
Амстердам.
Ideя Fix - Психосны
Глубокий затяг. Мир плывет, окрашивается в какие-то необычные цвета.
Выдыхаемый дым почему-то красного цвета. Такой насыщенно-красный, как кровь.
-Хей, привет! - хлопок по плечу. Он почти что вываливается в распахнутое окно, на котором сидел.
-Берг, сука мать твою! Я же чуть не вывалился!
-Куда ты вывалился? - мужчина садится рядом и обнимает за пояс. В кольце рук так тепло и уютно, что хочется смеяться.
-Туда вывалился, - махает рукой в окно, за которым плывет бардовый закат, окрашивающий комнату и дым, висящий в ней, в алый цвет.
Снова затяжка, запрокинутая улыбающаяся голова, снова алый дым, выдыхаемый вверх.
-Микке...
-Я тебя люблю, знаешь об этом?
-Знаю.
-А ты меня?
-И я тебя.
-Берг... - шепот и прищуренные глаза. Губы, касающиеся чужих, шершавых, улыбающихся губ.
Так сладко-сладко и нежно.
-Хелло, меня зовут Микке. Микке Ларссон.
-Хелло, Микке.
-Я наркоман, и я не знаю, существует ли человек, которого я люблю.
Он появляется каждый раз, когда я курю.
Берг.
Причем, весь мир плывет и плавится, меняет цвета, как хамелеон, а Берг остается неизменным.
Я не знаю...правда он или галлюцинация.
Плод моего больного воображения или сладко-серая реальность.
Он всегда приходит и хлопает меня по плечу.
Когда-нибудь, когда я буду обдолбаным в хлам, я все-таки упаду. В бардовый-желтый-зеленый-фиолетовый закат за окном.
Меня найдут под окнами, распластавшимся на асфальте с обожженными стлевшим косяком пальцами и распахнутыми стеклянными глазами.
Подо мной будет лужа крови, а руки и ноги будут вывернуты под неестественным углом.
Но я буду улыбаться.
Потому что я летал.
Не один.
А с ним.
Смерть четвертая.
Лондон.
Noize MC - Выдыхай
-Эрик, пожалуйста, не надо.
Молчание. Незаметный шаг вперед. Он поворачивается лицом, раскидывает руки в стороны.
-Какое тебе дело? Какое тебе вообще дело до моей жизни?
Часы бьют полночь. Город под ногами мигает и греет желтым светом уличных фонарей.
-Я все-таки надеюсь, что я часть твоей жизни.
-Надеешься?.. Как бы я хотел уметь надеяться...что я...нужен ей...
-Эрик...не надо...
Еще один осторожный шаг вперед. Как в детстве, когда ты ловил голубей. Один, второй, осторожно, неслышно.
Чтоб не вспугнуть, чтоб птица не упорхнула, испуганная твоими действиями.
-Не приближайся!
-Эрик... У меня никого кроме тебя нет...
-И что?
-Не прыгай...
-Я не могу так больше... Я ей не нужен...
-Эрик... Нет... Прошу...
Еще один шаг, прыжок...и не успел.
Парень шагнул назад, в воздух ночи и желтых фонарей.
Тело упало.
Птица-душа упорхнула.
-Хелло. Я не хочу знать своего имени.
-Хелло. Почему?
-Я не успел сказать: «Люблю...»
Я просыпаюсь каждую ночь от кошмаров.
Я кричу и плачу.
И не верю.
Человек, оборвавший свою жизнь, обрывает вместе с ней еще сотню других.
И я не верю.
Не хочу верить.
Пытаюсь воспринимать всю жизнь после того дня как дурной кошмар.
Дрожу, всхлипываю, кусаю руки.
Глотаю снотворное и засыпаю.
Пытаюсь проснуться, чтобы не переживать еще раз горький момент.
Но не могу.
И снова смотрю вниз на взлетающую стаю голубей.
Смотрю на переломанное тело и снова не верю.
И просыпаюсь с диким воем.
Я скоро сойду с ума.
Уже почти сошел.
У меня в комнате, в золотой клетке живет белый голубь.
Смерть пятая.
Берлин.
Би2 - Лунопарк
Мрачный серый город. Он дышит пылью и своей тяжелой атмосферой готических башен.
Город молчит.
Кэт молчит ему в ответ.
Он сидит в такси, сам не зная, куда едет. Таксист молчит — о хваленая немецкая толерантность!
Но мимо окна промелькнул парк аттракционов. Кэт хлопнул водителя по плечу, прося остановиться. Расплатился и вылетел из машины.
Сияющие огни, музыка, смех и визги. Они разрезают мрак своим праздничным настроением.
-Кэт!
-Андреас! - выдохнул смешок и кинулся навстречу мужчине в джинсах и футболке. Он счастливо смеется, прижимая к себе парня, целуя его губы, щеки.
-Либхен...
-Само такое! - заливистый смех.
Каждый год в одном и том же месте, в один и тот же час. Два смеющихся от счастья человека в празднике детства, среди палаток, аттракционов, людей и животных.
Каждый год.
Этот парк.
И два случайно влюбившихся, с уже сложившимися судьбами.
-Хелло, я Кэт. Меня так зовет...звал...
-Кто?
-Любимый.
Парк уже закрыт года этак три.
Я не видел Андреаса три года.
Сначала я был в шоке.
Потом сходил с ума от тоcки.
Потом просто смирился.
Я начинаю забывать.
Контуры его образа стираются из моей памяти.
Я начинаю забывать его привычки, походку, тепло рук.
Мягкость вечно-спутанных волос.
Расположение татуировок на крепком теле.
Я не знаю.
Но может...это и есть моя медленная смерть?
Ждать и забывать?
Смерть шестая.
Токио.
ПсиХея — Бесконечный стук шагов
Не спиться даже ночью.
Разъедает душу. Одиночество.
Медленно сходишь с ума в пустой темной квартире. Свет не горит, иначе можно будет увидеть свой кошмар рядом с собой.
Одиночество...оно такое серое и холодное, покрытое пятнами разложения надежды. Как труп.
Одиночество — это труп мечты.
В общество с одиночеством начинаешь медленно лишаться разума и разговаривать с игрушками, надеясь, что они тебе ответят хоть что-нибудь. Оно пахнет гнилью и жутко не хочется, чтобы оно тебя касалось.
И ты забиваешься в угол, обнимаешь колени. Дрожишь, не зная, чего бояться больше — темноты или трупа, разлагающегося в твоей душе.
Где-то наверху стучать шаги и горит свет. Три часа ночи.
Но в этом городе никогда не спят.
Этот город вечно бежит потоком людей-трупов.
Шаги на лестнице. Шаги наверху. Шаги в соседней квартире.
Толстые стены кажутся картонными. А шаги за ними — такими далекими.
Они бесконечны и бесполезны.
Также, как и надежды.
-Охайо, меня зовут Мей.
-Охайо, а меня Мика.
-Я одинок.
-Я тоже.
Я боюсь одиночества, оно такое...
…вечно лезущее, противное и бесконечное.
Оно лишает покоя и заставляет размышлять...
…ночи напролет, забиваясь в угол и боясь темноты...
...меряя шагами комнату и дрожа от яркого света.
Не сплю вместе с городом...
...слушаю его размеренное дыхание и чувствую...
...как душат непонятные слезы жалости к себе...
...а внутри все выжигает огнем...
...обиды.
Утром на работу, две ложки растворимого кофе в кружку, залить кипятком, потом бегом по лестнице, 7:00, уже опаздываю...
...в 7:05 выбегаю из квартиры, чтобы увидеть хотя б ы одного живого человека в этом городе...
...но...
...не успеваю...
Смерть седьмая.
Венеция.
Rammstein — Feuer und Wasser
-Are you sick?
Кивок, рука, прижимаемая ко рту, что-то теплое, текущее по пальцам. В темноте театрального зала не видно, но отчетливо понятно, что что-то темное.
-Too many alchool! Eric, darling, help the gentlemen to get some fresh air. What a mess!
Молодой человек рядом с женщиной отрывает взгляд от пьесы и поднимается.
Поддерживает за руку и выводит в холл театра.
-But, segnor, you are really sick, - выговаривает Эрик, завидев кровь, текущую по пальцам мужчины, капающую с подбородка за воротник черной рубашки. - Shall I take you to a hospital?
Мужчина отрицательно мотает головой и выдавливает из себя.
-Нет, не надо в больницу... В отель...такси...
-В Венеции нет такси. Только гандолы и моторные лодки. Вас надо отправить в клинику.
-Нет, лодку! Я хочу в отель. Там наверняка найдется врач. Прошу вас, только до лодки... Вам ведь надо вернуться...
-Зачем? - Эрик улыбается, взмахнув рукой с тонкими и длинными пальцами. - Марго подождет. Все равно не понимает ни черта по-итальянски. И пьеса скучная.
Последние слова парень произнес, помогая мужчине сесть в лодку.
-Как вас зовут, могу я спросить?
-Андреас.
Мужчина поллулежа разместился на двух креслах. Небо было звездное...много звезд...к самой воде спускались гирлянды разноцветных лампочек, и они казались горячими звездами, сорвавшимися с небес.
Под Мостом Вздохов какой-то тенор пел «Санта Лючия».
-Хелло. Меня зовут Андреас.
-Хелло, Андреас.
-Я болен туберкулезом и доживаю свои последние дни.
Может это и есть смерть?
Может, умирая, я слышу журчание воды и обрывки песен, смотрю на бесконечно-звездное небо и чувствую, как внутри меня умирают клетки легких, как я выхаркиваю их вместе с кровью?
А рядом это: «How are you feeling?»
Весьма благовоспитанный ангел-хранитель со слегка резковатым голосом. И зовут его...как же?..
Эрик.
Нет, пока это еще не смерть.
Пока я еще жив.
Пока я еще улыбаюсь звездному небу и черноволосому ангелу рядом с собой.
Я еще жив.
@музыка: Zемфира - Любовь, как случайная смерть
@настроение: нуу...с пивком потянет
@темы: Deathstars, slash, fanfiction
-
-
24.01.2010 в 16:40А я вспомнил, почему ты был моим любимым автором. Потому что заставляешь плакать.. * *
Шикарно.
Особенно Кэт.. во всех семи смертях показан чистой своей натурой. Узнаю.. * *
*хлопает*
-
-
25.01.2010 в 12:46я не знаю настоящего Кэта...его личности...кто знает, может и правда такой.
спасибо, что прочитал...)
-
-
25.01.2010 в 16:43Что ты..это тебе спасибо.. Приятно было такое читать..* *
-
-
25.01.2010 в 20:55-
-
26.01.2010 в 05:54^^ я не читал твои мысли, честно ^^
Можно повторить на бис?
ох, не уверен, что на бис получится так же...)
-
-
26.01.2010 в 20:00Тогда "браво!" и аплодисменты автору!
-
-
29.01.2010 в 19:20Herr Schuldich......можно стянуть ваше произведение в свою коллекцию??)))
-
-
31.01.2010 в 08:06берите, только чур нигде не размещать без моего ведома ^^
-
-
04.03.2010 в 16:02-
-
04.03.2010 в 16:08-
-
05.03.2010 в 08:39